Дореволюционный период Евпатории

        Отмена крепостного права и другие реформы, которые вынуждено было провести царское правительство после Крымской войны, обнажившей гнилость и бессилие крепостной России, способствовали развитию капитализма. В этот период возросло значение Евпатории как порта, ведущего внутреннюю и внешнюю торговлю.
         «Уездный и торговый город Евпатория, — читаем мы в одном из справочников за 1867 г., — имеет в настоящее время жителей 6392 человека, во всем Евпаторийском уезде — 17 200 человек. Почти все товары, предназначаемые из Одессы в Симферополь и другие места, выгружаются в Евпатории; здесь же идет огромная погрузка соли, добываемой из соседних озер, что доказывает ежегодный ее вывоз в заграничные порты и Одессу; с мая по сентябрь 1867 г. отправлено из Евпатории 258 тысяч пудов соли. Главные предметы вывоза евпаторийского порта составляют: разный зерновой хлеб, шерсть, невыделанные кожи, смушки, сало, масло коровье, соль, ракушечник. В лучшие годы торговые обороты Евпатории достигают 2 миллионов рублей серебром».
         Город ширился. Рядом со старой частью, с лабиринтом узких и кривых улочек прокладывались прямые улицы, застроенные хорошими домами местной буржуазии. В 80-х годах XIX в. возникли улицы Морская (ныне Караева), Лазаревская (ул. Революции), Пушкина и другие. Квартал за кварталом вырастал так называемый новый город.
         Однако благоустройство города оставалось, как и прежде, плохим: улицы большей частью немощеные, были пыльны в сухую погоду, утопали в грязи после дождей; с наступлением вечера город погружался в полную темноту; населению не хватало питьевой воды.
         До 1891 г. в Евпатории были только грунтовые колодцы с неприятной на вкус, солоноватой водой. В 1891 г. были пробурены артезианские колодцы, но они не могли удовлетворить потребности населения. В среднем на один артезианский колодец приходилось 130 жителей. За водой простаивали часами, причем в некоторые районы города: Новую слободку, Цыганскую слободку и другие — воду приходилось приносить издалека.
         Самый мощный артезианский колодец, находившийся в юго-восточной части города, был отдан на откуп, и жители не имели права пользоваться бесплатно не только водой из этого колодца, но даже излишком воды, бесполезно вытекавшей из него в море.
         Росту города способствовало развитие курорта.
         Грязелечению в Евпатории положил начало сторож соляного промысла на Мойнакском озере Павел Платонович Пугачев. Переселившись в 1872 г. в Евпаторию, он жил на берегу озера в убогом домишке. Там он впервые и применил для лечения грязь Мойнакского озера, несомненно взяв за образец грязелечение в соседнем г. Саки, уже в то время имевшем широкую известность.
         Евпаторийские старожилы рассказывали, что Пугачев начал лечить грязью одного старика-солдата, разбитого ревматизмом. В результате лечения тот выздоровел. Слава Павла Пугачева и целебной мойнакской грязи быстро росла. К домику на берегу озера начали стекаться сотни людей.
         Пугачев построил примитивную грязелечебницу. При помощи соломенных матов он огородил свой дворик. По трем сторонам дворика Пугачев раскладывал те же соломенные маты, а на них накладывал грязь из находившегося рядом озера. Потом он укладывал своих пациентов на эти маты и тщательно обмазывал их грязью. По окончании процедуры больного обмывали от грязи рапой этого же озера.
         Приезжали лечиться мойнакской грязью богачи в роскошных экипажах, но гораздо больше было бедняков, издалека приходивших в Евпаторию пешком. Они шли под палящими лучами знойного солнца, по нескончаемым пыльным шляхам.
         Пугачев охотно лечил именно таких бедняков, взимая с них ничтожную плату. Прожив до глубокой старости, пионер грязелечения в Евпатории никакого состояния не нажил. Далеко за пределами Крыма стал известен «дед Павло», как стали звать его под старость.
         В 1884 г. евпаторийские врачи Ходжаш и Цеценовский взяли в аренду на 40 лет Мойнакское озеро и приступили к постройке небольшой грязелечебницы, которая и открылась для пользования в 1886 г. Эта частновладельческая грязелечебница имела общий зал и пять номеров. В общем зале было семь деревянных ванн, а в каждом номере по одной мраморной.
         Кроме того, была потельня с восьмью кроватями. Грязелечебница пропускала в день не более 100 человек. Открыта она была с 20 мая по 20 августа. Курс лечения продолжался от 3 до 4 недель и обходился вместе с питанием до 250 руб., что составляло примерно годовую заработную плату рабочего. Ясно, что трудящимся такое лечение было не по карману.
         Новые хозяева Мойнакского озера начали чинить всяческие препятствия Пугачеву. Неимущие пациенты Пугачева были поставлены в тяжелое положение: новая грязелечебница им была недоступна, а Пугачеву запрещали отпускать грязевые ванны.
         И тогда появился на свет документ, ныне хранящийся в архиве Евпаторийского музея. Приводим текст этого документа полностью с сохранением стиля:

        Все увеличивавшийся приезд больных, главным образом из имущих классов, привел к постройке при грязелечебнице в 1898 г. гостиницы на 44 номера и ресторана. Так в самом конце прошлого века Евпатория стала на путь развития города-курорта.
         В 1890, 1891 и 1908 гг. в Евпатории побывала знаменитая украинская поэтесса Леся Украинка (Л. П. Косач).
         Впервые она приехала в Евпаторию после месячного лечения в Саках 16 марта 1890 г. В цикле стихов «Крымские воспоминания» под стихотворением «Морская тишина» стоит пометка «Евпатория, 16 августа 1890 года».

        Солнечное сияние, широта свободного искрящегося моря создали у юной поэтессы душевный подъем, будили вдохновение. Это отразилось в стихотворении «Пой, моя песня», написанном ею на борту парохода в открытом море и датированном 17 августа 1890 г.
         Вторично в Евпаторию Леся Украинка приехала 10 июня 1891 г.
         7 июля она писала матери: «останусь в Евпатории, так как купанья лучше здешнего нет нигде, как известно...»
         8 этот приезд Леся Украинка жила в доме по ул. Революции, № 41, двор которого выходит прямо к морю.
         26 июня к Лесе приехал ее брат Михаил, который пробыл в Евпатории до 10 июля. Прогулки с братом по морю произвели на Лесю Украинку неизгладимое впечатление. Под двумя ее стихотворениями «Бессонная ночь» и «На челне», вошедшими в цикл «Крымские воспоминания», стоит пометка: «Евпатория, 1891 г. 8 июля».
         На другой день после отъезда брата, 11 июля 1891 г., в письме к сестре Ольге она писала: «Жаль, что ты не ездила на лодке по морю при луне — вот уж хорошо! Я после того, как дважды проехала таким способом, то теперь мне все мечтается, как бы это опять таким же способом отправиться в море в белой лодочке».
         «Здешнее морское купанье такое, что, вероятно, лучшего нельзя найти по всему Черному морю... — восхищалась Леся Украинка в письме к М. П. Драгоманову. — А тут само солнце и море своим блеском и игрою прибавляют мне отваги и надежды».
         Это пребывание в Евпатории благотворно повлияло на состояние здоровья Леси Украинки — у нее укрепились нервы, уменьшились боли в ноге.
         В третий свой приезд в Евпаторию Леся Украинка лечилась в санатории «Приморский». Корпуса санатория, расположенного по ул. Ленина № 6, сохранились. Мраморная мемориальная доска па этом доме говорит о пребывания в нем Леси Украинки в 1908 году.
         Темпы развития Евпаторийского курорта были крайне медленны. Лишь в 1905 г. появился первый санаторий «Приморский». До этого были только дачи, сдававшиеся внаем, и пансионы. «Приморский» был первым в России климатическим санаторием.
         Через три года — в 1908 г. — были построены ванны. В 1909 г. возник первый частный медицинский пляж для детей, в 1911—1914 гг. открылись большая гостиница «Дюльбер», санатории «Таласса» и «Гелиос».
         Всего в 1914 г. на Евпаторийском курорте было только 3 санатория для взрослых и 5 летних для лечения детей. Все 8 санаториев были частновладельческими и насчитывали лишь 635 коек.
         В летний сезон в Евпаторию стекались богатые бездельники и прожигатели жизни. Пансионы и дачи были в значительной степени заполнены людьми, которые по существу приезжали не лечиться, а кутить и развратничать.
         В романе А. Н. Толстого «Хождение по мукам», в главе «Сестры» дана яркая картина дореволюционного Евпаторийского курорта:
         «В это лето в Крыму был необычайный наплыв приезжих с севера. По всему побережью бродили с облупленными носами колючие петербуржцы с катарами и бронхитами, и шум [в книге отсутствует лист - вебмастер] растительности. 2. Узкие, кривые улицы, по большей части невымощенные, покрытые или невылазной зловонной грязью или целыми сугробами пыли. 3. Теснота дворов и старые, низкие, сырые постройки. 4. Отсутствие канализации и вместе с тем плохое устройство выгребных ям и отхожих мест, заражающих почву и воздух».
         Не случайно, что в городе не прекращались эпидемические заболевания, от которых больше всего страдали, конечно, трудящиеся.
         Еще хуже санитарное состояние было в Евпаторийском уезде. В одном постановлении евпаторийской уездной земской управы мы находим такую характеристику санитарного состояния уезда: «В уезде нет специального санитарного врача... В отдельных поместьях от 50 до 60 и более человек без различия пола и возраста в течение летних месяцев проводят дни и ночи под открытым небом.
         В экономиях, где рабочие остаются на зиму, имеются отдельные помещения для них — казармы. Они не удовлетворяют даже минимум санитарных требований.
         Казарма состоит из двух половин, разделенных сенечками, полы земляные и содержатся весьма неопрятно... На балках над нарами развешены вещи рабочих... Это и спальня, и столовая, и кухня для 14 душ рабочих... Тут же между рабочими, лежат и больные...
         Рабочие, ухаживающие за лошадьми, поселяются обыкновенно прямо в конюшнях... Спят рабочие, не раздеваясь, и редко меняют носильное белье».
         Огромной заболеваемости способствовало полуголодное существование трудящихся. Данные поземельной собственности, приведенные в «Памятной книжке Таврической губернии» за 1867 г., свидетельствуют, что из общего количества 502 480 десятин крестьяне владели только 19 471 десятиной, т. е. менее 4 процентов общего количества земли.
         Большая часть земли Евпаторийского уезда принадлежала 290 помещикам. Особенно выделялись такие помещики, как Гелелович, имевший 11,5 тыс. десятин, Шокарев — 6,6 тыс. десятин, Сарач — 5,1 тыс. десятин, Сеферов — 4 тыс. десятин, Дуван, который, кроме многочисленных домов в городе, дач, мельниц, имел в уезде 4,5 тыс. десятин земли. Евпаторийская мечеть владела 1,4 тыс. десятин земли.
         Безземельные крестьяне составляли 95,1 процента. Число батраков в уезде достигало 10 тыс. человек. В сборнике «Крым, его хлебопашество и хлебная торговля», изданном в Петербурге в 1870 г., сообщалось о положении крестьян: «Не имея собственной земли, крестьяне сеяли на помещичьей земле, завися от воли помещика... Результатом этого положения является какое-то полукочевое состояние их, целые сельские общества часто разоряются, а в самых обществах нет даже места на постройку волостного управления или школы. Подати они платят, а земли своей не имеют...» Батраки работали более 16 часов в сутки, дней отдыха и отпускных не имели, жили впроголодь, получая от 25 до 30 рублей в год. Многие помещики владели также соляными промыслами. Соль добывали из окружающих озер: Мойнакского, Сасык-Сивашского и других.
         Положение рабочих соляных промыслов было ужасно: с оголенными выше колен ногами они работали в соляном растворе озер под палящими лучами солнца. Разъеденные рапой ноги и руки покрывались сплошными язвами. За этот каторжный труд рабочие получали гроши.
         Очень тяжелым было положение рабочих Мамайских каменоломен, находящихся в 9 км от Евпатории. Свыше 200 человек камнерезчиков работали под землей, где пилили камень ручными пилами. Под землей же, в вырубленных в камне каморках, рабочие жили целыми семьями, так как никакого жилья на поверхности не было. В темноте, сырости и холоде рождались, жили и умирали целые поколения камнерезчиков.
         Василий Данилович Рожков, проработавший полвека на этих каменоломнях, вспоминает: «Я начал работать в каменоломнях 52 года назад. Там же работали мой отец и моя мать. Заработная плата была настолько низка, что рабочие каменоломен принуждены были работать целыми семьями, чтобы кое-как прокормиться».
         Охраны труда и социального страхования не было. Когда камнерезчика Гарбузова раздавило при обвале породы, то ни его жена, ни дети не получили ни одного рубля помощи. Больше того, их выбросили из подземной квартиры-норы.
         Разительным контрастом ужасающей нищете и бесправному существованию трудящихся города и уезда являлась паразитическая жизнь евпаторийской крупной буржуазии. Местные богачи Дуваны, Сеферовы, Гелеловичи, Мичри и прочие одновременно были помещиками и предпринимателями-капиталистами. И в городе и в деревне они нещадно эксплуатировали трудящихся и на их крови и поте воздвигали особняки и виллы.
         Жесточайшая эксплуатация поднимала трудящихся города и батраков деревни на борьбу. Металлисты и строители, камнерезчики и добытчики соли, портовые рабочие и батраки помещичьих имений сплачивались под руководством Евпаторийской организации РСДРП, созданной в Евпатории в начале 1900-х годов, на борьбу против эксплуататоров На тихой улочке, в незаметном, вросшем в землю домишке, жила в нужде большая семья Немичей. Сюда из Севастополя приезжал работавший там на судостроительном заводе первенец этой семьи Максим Немич. Он привозил с собой социал-демократическую литературу. Ее жадно читали ночами в домике Немичей, а потом при помощи Антонины Немич, Поплавского, Зарубова и других рабочих передавали на завод Кацена (нынешний мотороремонтный завод) и другие предприятия Евпатории.
         Надвигалась первая русская революция. Трудящиеся Евпатории, руководимые партией большевиков, приняли в ней активное участие.
         В мае 1905 г. в Евпатории вспыхнула всеобщая забастовка.
         Газета «Крымский вестник» № 124 сообщала 15 мая 1905 г.: «Вчера забастовали служащие всех предприятий города. Первыми забастовали рабочие чугунолитейного завода Кацена.
         К трем часам к ночлежному приюту начали собираться забастовщики: собралось 1200 человек. Здесь были: рабочие завода Кацена, больничные рабочие, пекари и булочники, приказчики всех магазинов, каменщики и штукатуры, служащие в городской управе, ломовые извозчики, моряки-баркасники, фармацевты, рабочие по хлебным операциям, чернорабочие, портные, модистки, наборщики, бондари, прачки, пристанские рабочие, сапожники, шапошники и дворники...
         Собрание открылось речью, призывающей к забастовке...»
         Возбуждение в городе нарастало. Спустя несколько дней трудящиеся освободили из тюрьмы находившихся там политических заключенных.
         Через месяц, 24 июня 1905 г., прокурор окружного суда по Симферопольскому и Евпаторийскому участкам в секретном донесении сообщил о демонстрации, состоявшейся в Евпатории:
         «15 июня 1905 г. в городе Евпатории назначено было заседание городской думы, на котором местное население предполагало подать городскому голове петицию о принятии мер к ограждению личности и об организации городской милиции по поводу нападения и избиения хулиганами учителя местной гимназии... Вопрос этот привлек в зал городской думы массу публики, главным образом состоявшей из молодежи и рабочих. Заседание думы на этот раз не состоялось за неприбытием законного числа гласных. Когда об этом было объявлено городским головою, находившаяся в зале заседания публика обратилась к нему с просьбой дать ей зал для обсуждения вопроса об охране личности, на что городской голова дал свое согласие... Собрание было открыто. Кто-то из публики стал говорить о необходимости изменения существующего строя. Речь сопровождалась шумными противоправительственными возгласами: «Долой самодержавие!», «Долой полицию!» и разбрасыванием прокламаций...
         Затем публика вышла на улицу. Здесь к ней присоединились рабочие, и образовавшаяся таким образом до 1000 человек толпа направилась в городской сквер с теми же восклицаниями: «Долой самодержавие!», «Долой полицию!», причем раздались два выстрела...».
         Бурные события имели место в Евпатории в 1906 г.
         В мае состоялась политическая демонстрация, проходившая под лозунгами, которые выдвигали большевики. Участники демонстрации послали в Государственную думу телеграмму с требованием полной амнистии всем политическим заключенным, отмены смертной казни, полной гарантии свободы слова, печати, собраний, союзов, стачек, неприкосновенности личности и жилища, замены постоянной армии народной милицией, введения 8-часового рабочего дня.
         22 мая 1906 г. революционное настроение трудящихся вылилось в новой большой демонстрации. Евпаторийский исправник вынужден был просить таврического губернатора о присылке войск.
        Губернатор дал распоряжение стянуть в Евпаторию конных стражников. Однако это не помогло, потому что 27 мая опять вспыхнула забастовка. На другой же день встревоженный таврический губернатор послал телеграмму министру внутренних дел Столыпину, сообщая о беспорядках в Евпатории. В этой телеграммe он писал: «Расположенная там рота пехоты, охраняя тюрьму, казначейство и другие присутственные места, не в состоянии была оказать сопротивление...»
         Исполняющий обязанности начальника Таврического губернского жандармского управления доносил директору департамента полиции о событиях в Евпатории: «...Всякая деятельность в городе прекратилась, работы в порту приостановились, магазины заперты».
         3 июня 1906 г. вице-губернатор граф Муравьев составил специальную записку о выступлении рабочих, из которой видно, что ими руководила Евпаторийская организация РСДРП. Вице-губернатор писал: «Во второй половине мая в г. Евпаторию стали стекаться из разных мест рабочие для найма... Этим воспользовался местный комитет РСДРП и направил своих агитаторов к рабочим. Агитация велась как на почве политической... так и на почве экономических отношений...
         Позднее к местному городскому голове явилось три неизвестных человека и предъявили написанную на почтовой бумаге записку следующего содержания: «Комитет Евпаторийской организации Российской социал-демократической рабочей партии удостоверяет и уполномачивает лиц, подателей сего, для переговоров с городской управой о помощи безработным и содействии к освобождению из тюрьмы арестованных сего числа, какие меры могут умиротворить население. Евпаторийский Комитет РСДРП, мая 28 дня».
         В последующем граф Муравьев доносил о своей бесславной поездке в Евпаторию с целью «навести порядок» в городе:
         «...В этот же день вечером я приехал в Евпаторию вместе с прокурором, его товарищем и чиновником особых поручений; при нашем въезде в город около базарной площади нас встретила толпа, из которой с криком и свистом стали бросать в нас камнями и погнались за нами, но благодаря быстрой езде и темноте (это было в 10-м часу вечера), мы благополучно избегли преследований толпы; благодаря темноте нельзя было точно определить величину толпы и заметить кидавших камни. Ехавших в саженях 300 за нами 15 конных стражников толпа встретила камнями и выстрелами...»
         Через несколько дней в Евпаторию прибыли воинские подкрепления: рота Литовского полка и два взвода Крымского конного дивизиона. Тотчас же были произведены аресты одиннадцати лиц, заподозренных в «подстрекательстве толпы». За этим последовали новые репрессии.
         Но революционный подъем трудящихся был так велик, что 8 июня 1906 г. евпаторийский исправник послал губернатору рапорт о том, что присланных сил мало, и просил прислать в Евпаторию полэскадрона кавалерии.
         Газета «Южный голос» в № 15 от 21 июля 1906 г. сообщала: «Евпаторийская организация РСДРП решила на 15-е с. м. созвать за городом массовку. Место было назначено во рву по дороге к Мойнакской лечебнице, куда к 8 часам 30 минутам вечера собралось уже свыше 300 человек, а вереницы все еще продолжали тянуться. Массовка обещала превратиться в многолюдный митинг, но не успели еще ораторы появиться, как послышался быстрый лошадиный топот. Через несколько минут бешеным галопом примчались человек 30—35 вооруженных черкесов и городовых и без всякого предупреждения стали палить из винтовок боевыми патронами. Часть толпы во рву прилегла и осталась для башибузуков незамеченной, часть же на поверхности от внезапных выстрелов шарахнулась в разные стороны и пустилась бежать... Много избитых. Семь человек им удалось окружить. Их погнали в город, в участок. Всю дорогу арестованных стегали нагайками».
         Евпаторийская тюрьма оказалась переполненной, и помощник начальника Таврического губернского жандармского управления предписал начальнику евпаторийской полиции: «Ввиду того, что помещение городской тюрьмы переполнено неблагонадежными элементами, подозреваемыми в пропаганде, департамент полиции предписывает вам изыскать новое помещение для арестуемых».
         Однако торжество столыпинской реакции было недолговечным. Не могло быть прочным правительство кнута и виселиц. Репрессии стали столь обычным явлением, что перестали пугать народ. Оправдывалось предвидение Ленина о неизбежности нового революционного подъема.
         И в Евпатории заметно начала усиливаться революционная деятельность. Ведущую роль в этот период в городе играли рабочие-строители.
         Начавшаяся в 1914 г. первая мировая война уносила миллионы человеческих жизней. Буржуазия и помещики наживались на войне, а рабочие и крестьяне все больше страдали от нужды и лишений. Все это вызывало ненависть и озлобление к царскому правительству.
         В стране нарастал революционный подъем. Поднявшийся народ возглавила Коммунистическая партия, под руководством которой трудящиеся совершили величайший в истории революционный переворот. Трудящиеся Евпатории в борьбе за власть Советов - читать дальше.